Новости Искра в пепле иллюзий

[Новостник Сообщества]

«Передо мной вновь топь, пропитанная гнилью и древней магией. Дымчатые тени сводов смыкаются, как ребра исполинского зверя. Я помню... Мы шли на смерть. Ольга с её драконьим упрямством, Найан с ледяной рассудочностью, Баргест — пëс, рычащий на судьбу. И он — Лесной Бог, бог-тиран, сплетающий круги циклов из чужих Искр и страданий.

Финист исчез первым. Его сокол кружил над болотами, словно предвестник. Когда мы прошли Пятый Свод, старик уже бредил, но успел шепнуть: «Они не простят нам этого, Лик». Я кивнул. Прощение — удел слабых.

Ольга рвалась жечь своды, не понимая, что пламя — лишь занавес перед главным действом. Я нёс в себе иное оружие — склянку с мутной жижей. Чума Тэпа. Ирония: использовать яд безумного некроманта, чтобы сокрушить бога. Лесной Бог коллекционирует Искры? Пусть попробует переварить это.

Шестой Свод потребовал верности. Я усмехнулся. Верен я лишь одному — концу. Когда свод рухнул, Найан бросил мне взгляд, полный старой ненависти. Он знал. Всегда знал, что я выбираю крайности.

На поляне у трона Лесной Бог встретил нас тишиной. Рада, его вновь обретëнная королева, шептала что-то Финисту. Следопыт дрожал, сжимая нож — подарок Тэпа. Глупец. Он верил, что смертью дочери можно торговаться с богами.

Битва... Ольга пала, защищая Аспида. Найан, вечный соперник, принял удар когтей Лесного Бога за меня. Я разбил склянку. Чёрная жижа поползла по корням трона. «Ты не бог, — прошипел я ему. — Ты — паразит, застрявший в собственных циклах».

Рада закричала, узнав чуму. Лесной Бог пронзил меня магией, но я уже видел — его плоть пульсировала, впитывая заразу. Победа. Даже умирая, я смеялся.

А потом... Просвет. Дождь. Бог стоял, сгорбленный, а Рада гладила его плечо, словно утешая ребёнка. «Вы не готовы, — сказал он. — Но я устал быть вашей клеткой».

Финист рыдал, Кощей ругался, Ольга требовала ответов. Я же, призраком в собственном сне, наблюдал, как они уходят к новым битвам.

Трижды умирал. Трижды возвращался. Но теперь — конец. Нет, не совсем. Частица меня осталась в чуме, в земле, в их памяти.

«Жертва? — шепчет ветер. — Или расчёт?»

Не отвечаю. Сны мертвецов кратки».



Тени топей растворились. Я открываю глаза — металлические своды проекта «Каркас» холодны, как взгляд Тэпа. Ладонь непроизвольно тянется к груди, где чума оставила жгучее напоминание. «Смерть в лесу на Краю Мира». Сон был... прозрением? Или насмешкой Ананке?

На столе передо мной — Эйдос Нихаза. Куб мерцает, словно пойманная звезда. «Ты — его зеркало», — шипит голос из сна в памяти. Ложь. Тэп цеплялся за предопределённость, я же...

Встаю. В зеркале на стене — лицо, которое я ненавижу. Искажённый болью образ былого, призрак времени, когда я был жив. Одеваю маску, свой бледный безупречный лик. Глава Ордена Созидания. Ирония в титуле. Созидать через уничтожение.

— Ты боишься, — говорю отражению. — Не смерти. Того, что она права.

Рука сжимает Эйдос. Боль пронзает фантомные кости — он всё ещё отвергает меня. Как и они все. «Символ страха». Нет. Я — Искра в пепле их иллюзий.

Подхожу к окну. Там, вокруг башни, копошится Кадаган. Вечные дети в грязи, торговцы враньём, солдаты с пустыми глазами. Цепь Ананке звенит на их шеях, невидимая, вечная.

— Свобода требует жертв, — шепчу.

Вспоминаю лес. Чёрные корни чумы, впивающиеся в Лесного Бога. «Ты — паразит». Но разве я не такой же? Питаюсь их страхами, их надеждами...

Отдергиваю руку от Эйдоса.

— Нет. Я иду дальше него.

Открываю шкатулку с реликвиями. Склянка с остатками Чумы — последний дар безумца. Смеюсь. Тэп верил, что уничтожит меня этим ядом. Не понимал: я уже заражён. Не чумой — идеей.

— Ты ошибся, — обращаюсь к пустоте. — Не цепи Ананке нужно рвать. Саму реальность.

Голограммы аллодов мерцают на стене. Миллионы жизней... цифровых. Призрачных. «Стираешь, как ошибки». Нет. Освобождаю.

Но пальцы дрожат. Слабость? Нет. Холодный расчёт. Даже боги сомневаются.

На пороге оборачиваюсь. Эйдос пульсирует в такт сердцу.

Они не понимают. Обитатели тюрьмы, сплетённой из страха. Каждый алгоритм — цепь, каждый виртуальный рассвет — ложь, имитация солнца для тех, кто никогда не видел настоящего. Новая Реальность не уничтожит их... она расплавит. Как кузнец, перековывающий мечи в плуги.

— Вырастут ли из пепла сады? — спрашиваю пустоту. Тэп смеялся бы. Он видел в Сарнауте вечность. Я же вижу глину.

Всё мы - марионетки, танцующие под шёпот Ананке. Новая Реальность даст им небо без иллюзий, землю, что не грызёт астрал. Пусть первые поколения будут рыдать, блуждая в хаосе свободы. Лучше боль роста, чем забытие предопределённости.



Эйдос пульсирует ярче. Нихаз... ты тоже боялся? Твой Эйдос — ключ, а не реликвия. Ты откроешь дверь, даже если это убьёт тебя.

— Они назовут это концом всего, — говорю сфере. — Но конец — это лишь начало.

Вспоминаю умерших детей времён Хикута. Их глаза, пустые, как экраны погасших терминалов. В Новой Реальности они не будут просить о милости. Они станут демиургами. Вылепят горы из собственных снов, реки — из слёз. Да, первые волны захлебнутся. Но те, кто выживет...

Конклав назовёт это ересью. Великие Маги будут кричать о предательстве. Пусть. Когда Ткачиха Ананке рвёт полотно, Нити вьются в новую форму.

— Ты хочешь быть Богом? — спрашивало отражение утром.

— Нет. Я буду пожаром, в котором они сгорят.

Из пепла выползет не утопия — варварство, прекрасное в своём несовершенстве. Они будут падать, царапать колени о реальность, подниматься и снова идти. Без сценариев. Без «заданий». Без судьбы, вшитой в их Искру.

Голограммы аллодов гаснут. На её месте — пустота. Чистая. Цельная.

Adblock test 

Читать далее...